|
Актуальность исследования обусловлена тем, что несмотря на возросший в литературоведении интерес к концепции и поэтике сновидений, проблемы художественного мира сновидений и сновидческого текста остаются одними из наименее изученных. Ощущается потребность в обобщающих исследованиях, посвященных литературным сновидениям XX столетия, давшего весьма показательные и любопытные образцы проявления стихии бессознательного в художественной литературе. В связи с этим представляется необходимым целостный анализ семантики и структуры литературных
3
сновидений, выявление их статуса в художественном мире модернистов и постмодернистов.
Основной целью диссертации является выявление художественных особенностей онейросферы русской модернистской и постмодернитсской прозы. В связи с этим выдвигаются задачи:
1.Определить философско-эстетическое значение и функции сновидений в прозе модернизма и постмодернизма.
2. Раскрыть взаимосвязь авторских концепций сновидения со спецификой их онейрической поэтики.
3. Проследить взаимосвязи сна, жизни и творчества у символистов и у А.М.Ремизова.
4. Соотнести сновидения в прозе заявленных авторов с более широким планом бессознательного в их творчестве. Ввести сновидение в контекст других онейрических состояний: видений, галлюцинаций, иллюзий, бреда, гипноза и др.
5. Изучить влияние оккультных веяний на онейрическую символику модернистской и постмодернистской прозы.
6. Исследовать хронотопы сновидений.
7. Выявить определяющие черты персонажей-сновидцев.
Основная гипотеза диссертации: онейросфера русской прозы XX в. функционирует в соответствии с моделью мистериальной инициации в модернизме и игровым, подчас пародийным, осмыслением этой модели в постмодернистской прозе. Она является одной из ведущих доминант поэтики символистской прозы, через которую реализуются творческие принципы авторов, их понимание многомерности реальности.
Методы исследования: сравнительно-типологический в сочетании с историко-функциональным осмыслением явлений литературы, метод структурного анализа, элементы статистического метода. В диссертации
используются также мифопоэтический и междисциплинарный подходы к изучению онейросферы.
Методология исследования базируется на трудах тартусско-московской семиотической школы, психоаналитических школ З.Фрейда и К.Г.Юнга, работах западных и отечественных постструктуралистов и теоретиков постмодернизма (М.Фуко, Ж.Лакан, Ж.Деррида, Ж.Бодрийяр, Ю.Кристева, У.Эко, И.Ильин, М.Эпштейн, В.Руднев, Б.Гройс и др.).
Анализируя связь структуры сновидения и структуры мифа не только как поэтической формы, но и структуры сознания, мы ориентировались на онтологическое восприятие мифа как категории бытия в работах А.Ф.Лосева, О.М.Фрейденберг, Е.М.Мелетинского, М.Элиаде и др., на понимание мифа как категории сознания в аналитической психологии (К.Г.Юнг) и в структурализме (К.Леви-Строс), на понимание мифа как категории языка в постструктурализме (Р.Барт).
Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые проводится комплексной анализ сновидческой прозы XX в., выявляются ее связи с архетипами коллективного, личного и культурного бессознательного, с оккультизмом, с мифопоэтикой игры. Делается попытка рассмотреть принципы онейрической эстетики и поэтики модернистов и постмодернистов, проследить взаимовлияния сна, жизни и творчества у символистов и у А.М.Ремизова. Сновидения в прозе заявленных авторов соотносятся в работе с более широким планом бессознательного в их творчестве. Литературные сновидения анализируются в контексте других онейрических состояний. Кроме того, в диссертации решаются актуальные вопросы соотношения сна и текста, сна и мифа, сна и игры.
Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что ее результаты могут найти применение при исследовании ряда проблем: дальнейшего изучения русской прозы XX в., сновидческого текста 1910-20-х гг.; онейросферы постсимволизма, обэриутов, М.А.Булгакова и А.Платонова,
сновидческой структуры отдельных произведений русской литературы, а также при изучении теоретических аспектов языка сновидений, соотношения сна и текста, сна и мифа, исследовании хронотопа сновидения, сна как философской темы, сна как формы душевной жизни и объекта психоанализа.
Практическая значимость диссертации состоит в возможности использования ее материалов и результатов исследования в практике преподавания в вузе при чтении курса лекций по русской литературе XX века, теории литературы, проведении практических занятий, спецкурсов и спецсеминаров, при разработке учебных и методических пособий.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Оппозиция "литература и сновидение"в прозе XX в. становится взаимообратимой: сновидения входят в литературу на правах особого жанра, литературный контекст присутствует в сновидениях.
2. Литературные сновидения в модернистской и постмодернистской прозе XX в. полифункциональны, они выполняют роль универсального медиатора между искусством и действительностью. Сновидения имеют философско-эстетическую, художественно-психологическую, сюжетно-композиционную, креативную, информативную, коммуникативную, мнемоническую, ретроспективную, прогностическую, сенситивную функции.
3. Специфика изображения сновидений в онейросфере модернизма и постмодернизма обусловлена спецификой авторских задач: изображением борьбы красоты и уродства, "ветхого" и "нового" в душах героев - у Ф.Сологуба, попыткой вписать сновидения персонажей в сферу магии, любви и истории — у В.Брюсова, описанием и анализом "второго пространства" сознания и его "мозговой игры" - у А.Белого, авторской мифологией сновидческого зрения ("подстриженных глаз") и мифопоэтикой игры - у А.Ремизова. Литературные сновидения являются способом воссоздания бредово-онейрической реальности персонажа у Вен.Ерофеева, вписаны в соотношение ужасного, комического и онейрического у Ю.Мамлеева, служат
тотальной виртуализации реальности у В.Пелевина, актуализируют игру архетипов в "снах разума" у Д.Липскерова.
4. Сон-путешествие в литературных сновидениях XX в. является одновременно странствием по зонам сознания, по глубинам собственной и коллективной памяти, он воспроизводит мифологические прообразы мистериально-игрового действа. Сновидец является одновременно автором, актером и зрителем сновидения.
5. Сновидения в модернистской и постмодернистской прозе XX в. используются в качестве игрового литературного приема, идет интенсивная "игра в сны" и "игра со снами", сами тексты подчас строятся по законам сновидения. Сны служат в качестве мотивировки поступков персонажей, участвуют в создании ирреального плана повествования. В постмодернистской литературе, манипулирующей разными культурными кодами, снимается оппозиция жизни и текста, не только культура и текст ставятся на один уровень, но и реальность и текст, и, конечно, сон и текст. В прозе постмодернизма сны становятся все более "текстуальными", пародийно-цитатными, наполненными реминисценциями из предшествующей культуры. Цитатно-пародийный характер постмодернистских снов не отменяет однако их связи с экзистенциальными мотивами (вины, одиночества, безумия и т.д.).
6. Область сновидения является "пространством промежутка", подверженным влиянию противоположных сил, отношения между разными категориями в ней взаимообратимы. Хронотоп сновидения в модернистской прозе является мистериальным, в постмодернистской — пародийно-мистериальным. "Диалог с хаосом" в постмодернистских сновидениях определяет "диффузный" характер хронотопа.
7. Предметный мир сновидений "населен" всевозможными сновидческими существами, от существ, более-менее сходных с персонажами традиционных мифологий и демонологии в модернизме до гротесковых
чудовищ и гибридов в постмодернизме. Он подвержен трансформациям, сопоставимым с фольклорно-мифологическими превращениями.
8. Персонажи-сновидцы модернистских текстов являются результатом не только авторской фантазии, они во многом автобиографичны, воплощают авторские представления о связи сна и смерти, о возможности получения во сне тайного знания о мире и о преобразовании личности. Персонажи-сновидцы имеют возможность ориентироваться в реальности сновидения и даже управлять ею, что является следствием изучения модернистами оккультных наук. Персонажи-сновидцы в постмодернизме гораздо более схематичны. Авторская истина здесь релятивизируется, автор старается стереть следы своего присутствия в тексте, и этот холодно-отстраненный тон повествования порождает отчужденность сновидцев от мира снов и от самих себя. Сакральный для модернистов мир снов подвергается десакрализации и демифологизации.
Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на научных региональных, всероссийских и международных конференциях: "Социально-экономические проблемы образования в Западно-Сибирском регионе России" (Барнаул, 1995), "Новое содержание и технологии обучения в школе и вузе" (Барнаул, 1995), "Культура и текст" (Барнаул, 1996, 1997, 1998), "Международный съезд русистов" (Красноярск, 1997), "Пути формирования нравственных основ личности школьника" (Барнаул, 1997), "БГПУ и народное образование на Алтае" (Барнаул, 1998), "Теоретические и методические аспекты освоения гуманитарного знания в школе" (Барнаул, 1998), "Диалог культур" (Барнаул, 1999), "Пушкин и культура" (Самара, 1999), "Проблемы литературных жанров" (Томск, 1999, 2001), "Русская литература XX в.: итоги и перспективы" (М., 2000), "XII Пуришевские чтения. Всемирная литература в контексте культуры" (М., 2000), "Пространство и время в литературном процессе" (Самара, 2001), "Славянские литературы в контексте мировой"
(Минск, 2001), "Традиции русской классики и современность" (М., 2002), "Поэтика прозы" (Смоленск, 2003).
Материал диссертации использовался при чтении лекционного курса "Русская литература XX в.", спецкурса "Онейросфера в русской прозе XX в.", на практических занятиях в одноименном спецсеминаре и в практикуме по анализу художественного текста.
Структура диссертации. Работа состоит из Предисловия, Введения, трех частей, Заключения и Библиографического списка использованной литературы, включающего 609 наименований. Общий объем — 414 машинописных страниц.
ВВЕДЕНИЕ
Проблема сновидений как феномена человеческой жизни всегда стояла перед исследователями: философами, психологами, культурологами, этнологами и антропологами, медиками. От древности до наших дней сохраняется две основных линии трактовки сновидений: физиологическая и теологическая. Так, Демокрит считал, что сущность сновидений заключается в автоматической работе мозга при отсутствии восприятий. Сократ же верил в божественное происхождение сновидений и допускал, что они могут предсказывать будущее. Платон рассуждал о снах в своем диалоге "Тимей", считая их проявлением деятельности души, Аристотель в своих трактатах "О сне" и "О вещих сновидениях" указывал, что какая-то часть сознания человека все время бодрствует, утверждая, что возникающие перед нами представления — всего лишь сон. Образы сновидений же — результат деятельности органов чувств.
Обращаясь к изучению сновидения, исследователи неизменно обращаются к истокам — к примитивным культурам, в которых сновидению отводится роль посредника между миром людей и духами предков, тотемами; хранителя мифологии племени. Сновидения здесь считаются проявлением жизни души. Фиджийцы, например, верят, что душа живого человека может покинуть тело, чтобы мучить других во сне. На низшей ступени культуры человек считает, что душа, покинувшая тело, является во сне другому человеку, который видит ее во время сна. Племя сеноев из Малайзии, как пишут многие антропологи, имеет привычку с малых лет рассказывать сны, считая их лучшей школой жизни и смерти. Как сказано у видного исследователя первобытной культуры Э.Б.Тайлора, привычка рассказывать сновидения, распространенная повсеместно, в значительной степени развивает наклонность к снам. "Поэтому время сна у диких характеризуется столь же частым общением с умершими, как время бодрствования - общением с живыми" (Тайлор, 1989: 221).
ю
От древности до наших дней сновидения толковались в соотношении с реальной жизнью. Традиционный подход к сновидению предполагет дихотомию: сновидения и реальность. Пособиями по толкованию снов были и остаются сонники, энциклопедии сновидений, составленные по принципу фонетического сходства слов (например, лошадь — ложь), по ассоциации образов снов с соответствующими предметами реальности, психологическими состояниями, а иногда по принципу противоположности: плакать — к радости, смеяться - к слезам, умирать - к спокойной долгой жизни и т. д. Нами используются в том числе толкования сновидений по некоторым сонникам. Еще Артемидор создал трактат о толковании сновидений - "Онейрокритика", в котором разделил сны на прямосозерцательные (буквально повторяющие увиденное) и аллегорические. Он полагал, что не все символы подлежат истолкованию. Одни сны нуждаются в дешифровке, попытки придать смысл другим приводят только к путанице. Сонники нового времени, в целом, повторяют и варьируют мысли Артемидора, который делил сновидения на Сон, Видение, Оракул, Фантазию, Призрак. Так, в "Верном предсказателе снов" (М.,1915) предполагается, что сны имеют пять причин появления: случайные, внешние впечатления, дневные занятия, болезненные состояния, откровения свыше и предчувствия души. В соннике Г.Х.Миллера - подобная классификация. Сны делятся на субъективные, физические, духовные и смешанные. Последний вид снов всегда имеет пророческий характер, особенно когда оставляет яркое впечатление в сознании. В смешанных снах Миллер выделяет буквальную и аллегорическую части. Первый вид также содержит элемент предостережения, однако его истинное значение скрыто в форме символов или аллегорий. Физические сны, по мнению Миллера, в большей или меньшей степени не заслуживают внимания, а духовные сны "порождаются высшим "я", проникающим в область души и отражающим приближающиеся события в бодрственном состоянии" (Миллер, 1994: 16).
п
Однако эта теоретическая подоплека, как правило, не отражается в самих снотолкованиях. Известная примитивность любого сонника состоит в том, что, несмотря на целый пучок толкований, он не сделает ни одно из них таким же индивидуальным и личностным, как само сновидение. Символика сонников слишком обща для этого, хотя и проверена поколениями. Несомненно, традиционный метод соответствий значит очень много, символическая роль снов очевидна, но сами они при этом остаются неразгаданным ребусом. С другой стороны, если придерживаться той точки зрения, что сновидения — это отдельная реальность, то толковать сны так же бессмысленно, как толковать реальность. Они просто существуют, ничего собой не символизируя. В нашей работе общераспространенные снотолкования будут использоваться с изрядной долей осторожности, тем более, что даются они не по отношению к человеку, а по отношению к литературному персонажу.
В науке до сих пор не существует обобщенной теории сновидений1, полно и определенно объясняющей этот феномен человеческого бытия. Даже в имеющихся трактовках нет единства2. Многообразие интерпретаций сновидений порождено неоднозначностью самого предмета исследования. Нет единственно верной методологии анализа сновидений и объяснения причины их существования в психологии, их места в структуре сознания в философии, нет и единства интерпретаций сновидческого текста в литературоведении. В этом вопросе наука о литературе неизбежно выходит на междисциплинарные исследования: психологию, культурологию и даже медицину, к которым мы и обратимся здесь.
Мы различаем сновидение, как состояние психики, характеризующееся возникновением зрительных картин, и сон, как биологическое состояние организма, но в стилистических целях употребляем эти понятия как синонимы, имея в виду именно сновидение.
Приходится согласиться с Александром Генисом в том, что наука относится к сну "либо безразлично, либо прагматично": "В первом случае она его игнорирует как "бессвязную комбинацию дневных впечатлений" /.../. Во
12
Современные словари психологии определяют сновидение как спонтанный, неуправляемый, субъективно переживаемый поток преимущественно зрительных представлений или как поток галлюцинаторных переживаний, запутанных и причудливых, возникающих во время физиологического сна, или как психическую активность во время сна. Такое понимание базируется на теории И.П.Павлова о сновидениях. Он пришел к выводу, что в основе процесса сна лежит нервный механизм распространения торможения в коре головного мозга. Этот механизм Павлов назвал "сонным торможением". Он поставил вопрос о нервных механизмах сновидений, создал теорию нервных следов. Используя постулат Павлова о "сонном торможении", медики рассматривают сновидения как остаточную нервную деятельность в коре головного мозга.
Павлов разделил людей на две категории: 1) с преобладанием первой сигнальной системы (художественный тип), сновидения которых по своему общему характеру стоят ближе к детским, они менее расщеплены, более образны, приближены к впечатлениям действительности; 2) с преобладанием второй сигнальной системы (мыслительный тип), у которых сновидения отличаются большей нелепостью, сумбурностью, хаотичностью комбинаций элементов жизненного опыта. Материалистическое понимание сновидений и попытки объяснить их сущность через физиологию отразились в формулировке И.М.Сеченова: сновидения - это только небывалая комбинация бывалых впечатлений (что очень напоминает фрейдовскую концепцию "дневного осадка" в сновидениях). А.А.Ухтомский выделил "принцип доминанты" в сновидениях, то есть фокус стационарного возбуждения и повышенной реактивности в центрах. В качестве основополагающих он назвал следующие доминанты, определяющие характер сновидений: пищевая доминанта, доминанта жажды, половая доминанта, доминанта эмоции страха. Такое
втором — пытается употребить в дело как источник информации о состоянии нашей психики" (Генис, 1997: 226).
13
деление подспудно тоже опирается на теорию З.Фрейда, однако здесь сновидение низводится до состояния, отражающего простейшие животные инстинкты. Постпавловская наука стала более лояльна к сновидениям, так, Т.Н.Ониани считает, что во время сна происходит "не прекращение или снижение активности мозга, а замена одного вида деятельности другим" (Ониани, 1978:47).
Исследование сновидений в физиологии ведется в трех направлениях: исследование трех основных видов сна: естественного (ночного и дневного), гипнотического и наркотического; сопоставление динамики естественного сна с динамикой различных форм патологического (нарколептического, истерического, летаргического); сравнительно-физиологическое исследование онтогенетической эволюции сна по возрастам. Клиническими наблюдениями установлено, что сновидения часто возникают во время засыпания и перед пробуждением, то есть во время фаз неглубокого сна. Во время болезни возникает больше сновидений, так как от больных органов идет поток раздражений в головной мозг, они вызывают "растормаживание сонного торможения". "Клиницистам хорошо знаком тот факт, что поверхностный непрерывный сон или сон с частыми перерывами сопровождается сновидениями. Стоит углубить сон посредством снотворных, как сновидения исчезают" (Майоров, 1970: 33, 34). Сон, как явление физиологическое, интересует медицину с точки зрения нормы и патологии. Она пришла к выводу, что сновидение - "явление непатологическое, но общее с галлюцинацией то, что и сновидение, и галлюцинация представляют собой возбуждение нервных следов в коре головного мозга в одних случаях - более или менее целостных систем этих следов, в других - более дробное их расторможение" (Вольперт, 1966: 150). Примечательно, что исследователи гипнотических сновидений пришли к выводу о самопроизвольно возникающих в гипнотическом сне сновидениях, кроме сновидений, внушенных гипнотизером. Гипноз занимает промежуточное положение между обычным
14
сном и галлюцинаторным состоянием. Поэтому, как считает исследователь сновидений И.Е.Вольперт, сновидение в гипнозе нельзя считать ни подлинным сновидением, ни истинной галлюцинацией. Сновидения исследуются "пограничной" медициной, занимая одно из самых видных мест в клинической картине неврозов, психозов и прочих расстройств психики. Исходя из имеющихся данных, М.М.Кан делает вывод о неспособности видеть сны у пациентов, заменяющих полноценный сон галлюцинированием, грезами наяву, которые узурпируют функцию подлинного сновидения (Кан, 1998).
Открытие фазы быстрого сна, во время которой возникают сновидения (так называемая фаза БДГ - быстрого движения глаз) значительно продвинуло вперед науку о сновидениях, физиология теперь пересеклась с психологией. Американский психолог С.Криппнер единство психологии и физиологии распространил на измененные состояния сознания. Психофизиология с его точки зрения является только операционным подходом к исследованию сознания, состояний сна со сновидениями, медитации, гипноза. Появление исследований о сне, сновидениях, медитации, гипнозе он связывает с павловским утверждением о целостности человеческого организма (Krippner, 1978: 666).
В работах советских ученых о проблемах сновидений при неизбежной тогда критике теорий З.Фрейда и К.Г.Юнга как буржуазных можно обнаружить завуалированные ссылки на них. Известный исследователь сновидений В.С.Ротенберг считал, что быстрый сон и сновидения представляют собой самостоятельный механизм психологической защиты: "Психологическая защита в сновидениях может быть названа "иррациональной", поскольку основное, повидимому, в ней заключается в том, что она приводит к своеобразному "примирению" конфликтных установок и мотивов на базе образного, иррационального мышления" (Ротенберг, 1978а: 107). В этой формулировке сочетается фрейдовский подход к сновидениям, имеющим, в соответствии с его теорией, функцию охраны сна, и подход юнгианский,
15
указывающий на компенсаторную функцию снов. Новым является соотнесение этих функций с "быстрым" сном. Исследователь настаивал на личностном смысле сновидений. Во сне идет интенсивный поиск, а его конкретная направленность менее существенна. Основной задачей сновидений Ротенберг считал "изменение состояния человека, характера его реагирования, его позиции по отношению к любой проблеме" (Ротенберг, 1978b, 220).
Советскими учеными делались попытки использовать и объяснить с точки зрения нейрофизиологии термины "подсознание" и "сверхсознание". Поскольку сознание оперирует знанием, к сфере подсознания относится то, что было осознанным или может стать осознанным в определенных условиях (навыки, социальные нормы и мотивационные конфликты, тягостные для субъекта). Сверхсознание объявлялось творческой интуицией, под которую можно подвести нейрофизиологическую основу. "Нейрофзиологическую основу сверхсознания представляет трансформация и рекомбинация следов (энграмм), хранящихся в памяти субъекта, первичное замыкание временных связей, чье соответствие или несоответствие действительности выясняется лишь в дальнейшем", - писал П.В.Симонов (Симонов, 1978: 157).
Одним из немногих, при исследовании бессознательного опиравшихся на собственные, а не на павловские и фрейдовско-юнгианские теории, стал Вяч.Вс.Иванов. В своих докладах на тбилисском конгрессе по проблемам бессознательного он отстаивал семиотические методы исследования этой области психики. Знаковая природа бессознательного интересовала его в связи с функциональной асимметрией полушарий мозга. Любовь, творчество, сновидение и бред Иванов соотнес с правым полушарием. Нельзя не согласиться с ним в том, что в символике бессознательного отсутствуют четкие бинарные оппозиции. Поэтому игра слов, характерная для сна и мифа, представляет собой "типично правополушарный способ обращения со словом" (Иванов, 1978: 172).
16
Интерес к бессознательному, интуиции, сновидениям, воображению возникает как реакция против рационализма в конце XVIII - начале XIX вв. Сновидение включается в иные формы ментальной активности. Сны как самопознание, как путешествие за знанием трактовали в XVIII — XIX вв. немецкие исследователи Г.К.Лихтенберг, И.Г.Гаманн, И.Г.Гердер. Их идеи послужили основанием для систематического учения о снах Г.Х. фон Шуберта, который охарактеризовал их как форму метафорического языка, включающего образы и объекты. Его изыскания смыкаются с теориями о снах, созданными романтиками, в соответствии с которыми человек контактирует во сне со своей таинственной природой и с космической реальностью. Немецкий романтик, врач К.Г.Карус отнес сны к ментальной активности сознательного разума, возвращающейся во время его ночного пребывания в области бессознательного.
С начала XX в. на Западе превалирует психоаналитический подход к литературным сновидениям. З.Фрейд в "Толковании сновидений" оговаривался, что литературные сны нужно изучать не психоаналитически, но "символически", понимая под этим "аллегорически". Однако он интерпретировал сны литературных персонажей как сны реальных людей, своих пациентов, превращая писателей в психологов. То же самое видим у К.Г.Юнга в его интерпретации "Улисса" Дж.Джойса. И однако оба они внесли неоценимый вклад в изучение снов.
Толкование сновидений по Фрейду и Юнгу значительно различается между собой. Общим остается только внимание к сфере бессознательного, которое тоже понимается неоднозначно. Как пишет видный современный философ И.П.Ильин: "Бессознательное — многозначный термин, впервые наиболее авторитетно обоснованный З.Фрейдом и получавший за долгую историю своего существования самые различные, если не просто взаимоисключающие интерпретации. Даже в рамках психоанализа, весьма подвижных и постоянно меняющих свои очертания, понимание
17
|