Роль религиозных войн

К.Ясперс писал: «Итальянский Ренессанс рассматривал себя как возрождение античности, немецкая Реформация — как возрождение христианства. И действительно, то и другое привело со временем к возрождению глубокого постижения оси мировой истории. Однако они были также, и это прежде всего, эпохами изначального создания новой западной культуры, которое началось еще до этого возрожде¬ния и шло со все возрастающей силой».48
Это утверждение нуждается в ряде уточнений. Ренессанс, взятый сам по себе, помимо влияния его блестящей культуры, которое посто¬янно возобновлялось, породил узел проблем религиозных, нравствен¬ных, социальных и иных и являлся по мнению многих исследователей, скорее тупиковым вариантом развития общества. Что же касается Ре-
»
48 Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994. С,84.
L

формации, то она, как мы установили, скорее продлила существова¬ние теоцентрической цивилизации. И если многие компоненты её ми¬ровосприятия вошли в состав цивилизации антропоцентрической, то произошло это задним числом и уж во всяком случае не было её це¬лью.
Позднее Возрождение, Реформация — все эти культурно¬исторические феномены, объединённые под названием «позднее Средневековье» протекали на фоне разрушительных религиозных войн, длившихся около полутора столетий. И только эти тяжелейшие испытания обесценили в глазах западно-европейского человечества религиозные ценности в значении стержня, вокруг которого формиру¬ется социальная, экономическая, культурная и иная жизнь. Реформа¬ция сама по себе не внесла успокоения, порождённого антогонизмами Ренессанса, хотя желала этого. В конечном счета она способствовала
росту религиозного фанатизма и ожесточения. Лишь пройдя сквозь
горнило религиозных войн, европейское человечество окончательно обновилось, и выстраданная им светская антропоцентрическая циви¬лизация утвердилась окончательно.
49

Но прежде всего — об историческом явлении религиозных войн вообще и в западной Европе — в частности. В марксистской историо¬графии — и не только в ней — существовала редукционистская тен¬денция сведения причин религиозных войн к факторам в основном социально-экономическим. Между тем это необязательно, и, как пи¬сал Л.П.Карсавин: «...признавая, что классовый мотив может, остава¬ясь неопознанным, определять идеологию, нет оснований отрицать подобную же действительность в мотиве религиозном». Более того, в религиозных войнах мотивы религиозные и светские сливаются час¬
то до неразличимости. М.М.Смирин писал, например, о способе, ка¬ким руководители восставших крестьян во время Крестьянской войны в Германии в XVI веке пытались решать социальные проблемы: «Руководители (восставших крестьян) — сторонники умеренной так¬тики — подготовили проект устава, в котором указывалось, что разъ¬яснение «божественного права» по конкретным вопросам между гос¬подами и крестьянами должно предоставляться священникам «с биб¬лией в руках», которые будут выносить решения, руководствуясь тек¬стом «священного писания». Подобная роль религиозного фактора, естественная, впрочем, в религиозных войнах, позволяет поставить вопрос о роли конкретно религии в том религиозном фанатизме и на¬кале религиозных страстей, которыми эти войны сопровождаются.
В истории человечества войны часто велись и ведутся под рели¬гиозными лозунгами. Вместе с тем необходимо отметить, что религи¬озная вера далеко не всегда сопровождается религиозной нетерпимо¬стью, ведущей к религиозной войне, и даже чаще всего ею не сопро¬вождается. Строго говоря, религиозная вера требует религиозного поклонения в каждом отдельном случае своему религиозному объекту поклонения, но отсюда ещё не вытекает с неизбежностью нетерпимое отношение к иным конфессиям и их последователям. Правда, и рели¬гиозная терпимость никогда не бывает безграничной, в том числе и сейчас. И все же пределы её часто были достаточно обширными, даже во времена слишком от нас удалённые.
Китайцы вот уже много столетий исповедуют одновременно три религии: конфуцианство, даосизм и буддизм. Японцы — буддисты и синтоисты одновременно, и если на рубеже XVI-XVII веков в Японии преследовали христиан, то по мотивам скорее политическим, чем ре¬лигиозным. Широко известна давняя веротерпимость индийцев — в стране, где столетиями уживались, правда, не без проблем, мусульма¬не, буддисты и другие. В России в XVI-XVII вв. сосуществовали пра¬вославные, мусульмане, язычники. В странах исламского мира сосу¬ществовали обширные анклавы с иноверческим населением: христи¬анским, зороастрийским и другим. Вообще говоря, отношение ислама к иноверцам прозелитизмом не ограничивается. Его цель — господ¬ство над ними в первую очередь, а не обращение или истребление. Другое дело, что открытый характер ислама делал обращение воз¬можным, а экономические выгоды, связанные с утратой статуса ино¬верца, создавали для обращения дополнительный стимул.
На фоне этой сравнительной религиозной терпимости, рамки ко¬торой были где шире, где уже, западно-европейское Средневековье поражает практически полным её отсутствием. За исключением евре¬ев, ютившихся где-то в гетто и периодически изгоняемых с одной территории на другую, мы практически не видим здесь постоянно проживающего иноверческого населения — особенно из числа корен¬ных жителей. Уже во второй половине XVI века, в эпоху Возрожде¬ния, король Испании изгоняет с юга Иберийского полуострова, за¬воеванного менее ста лет назад, остатки мавританского населения во имя чистоты католической веры. Надо признать, что мусульмане об¬ращались с христианским населением более терпимо. Насильственная христианизация европейских язычников, полабских словян и балтов, сопровождалась крестовыми походами в их земли, носившими харак¬тер религиозных войн. Православные русские обращались с язычни¬ками несравненно более мягко. Среди стран западно-европейской ци-
г
видизации лишь одно государство, Речь Посполитая, включало в свой
состав христиан разных конфессий: католиков и православных. И го¬сударство это было в значительной степени подорвано религиозной нетерпимостью католиков. В этом смысле религиозная история за¬падно-европейского Средневековья резко отличается не только от других культурно-исторических регионов соответствующего периода, но в ещё большей степени от своей собственной истории Нового вре¬мени, когда ценности веротерпимости становятся одними из основных для западно-европейской цивилизации. В Новое время западноевро¬пейцы в аспекте отношения к религии резко порывают со своим сред¬невековым прошлым, и это происходит после почти полуторастолет¬него периода последних, наиболее разрушительных для этой цивили- зации религиозных войн между католиками и протестантами. Подоб¬ное обстоятельство нуждается в уяснении.

Подписаться на канал Заработок для всех!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *